14-й
день девятого месяца, четверица,
несколько позже
Над закрытыми вратами в высоким заборе из толстых, потемневших
от времени некрашеных досок кривовато висела широкая дщица,
покрытая красным, местами облупившимся лаком. На ней изрядно
выцветшими иероглифами значилось: ╚Персиковый источник╩. Баг
и Богдан сотоварищи довольно долго добирались сюда, в самый
дальний конец Савватьевской улицы, медвежий угол Кеми: буквально
в десяти шагах отсюда в незлобиво плещущие о каменистый пологий
берег студеные воды Кемской губы врезался дощатый длинный
причал, по обе стороны коего были привязаны промысловые катера;
причал скрывался за подходящим к самой воде забором.
- Тут, - ткнул темным пальцем в забор
младший из тангутов. - Виссарионова артель.
- Сколько сюда ходили, - пробормотал старший.
- Все без толку. Виссарион даже на порог не пустил. Плохой
мальчик. Балованный...
- Только, еч, - Богдан положил руку на
плечо уже собравшемуся от души стукнуть ногою во врата Багу,
- ты это... Мы все же частные лица. Нельзя нам своевольничать.
Если не пустит хозяин в дом, мы ничего не сможем с этим сделать.
Баг хмыкнул, но ногу опустил.
- Извини, еч, но у тебя от переживаний
в голове помутилось, - Баг назидательно поднял вверх указательный
палец. - То справедливость бежишь вершить, то вдруг робеешь...
Значит, так: усматриваю человеконарушение. А именно: насильственное
содержание в клетке живого существа, предположительно... -
он обернулся к тангутам, поправился, - то есть, как стало
достоверно известно со слов родственников - разумного и владеющего
членораздельной речью, а значит - пользующегося всеми правами
императорского подданного, коего человекоохранительные органы
обязаны защищать. Действия же указанного Виссариона Неистовых
уверенно классифицирую, согласно имеющих силу уголовных уложений,
как противуправные. Налицо преступление, и мы обязаны положить
ему конец. Коме того, - Баг принялся загибать пальцы, - истязание
животных, сокрытие от науки и общественности удивительного
природного явления, утеснение в рабочую скотину вольного животного
без согласия последнего, а равно и его родных... Да я тебе
сейчас десяток статей накидаю!
- Кто бы сомневался, - пробормотал Богдан.
- Чтоб ты да статей не накидал...
- Имеем право официально вторгнуться в
пределы частного жилища без разрешения хозяев, - заключил
Баг.
- Да, но... - Богдан разрывался между
долгом честного, беспристрастно следующего букве закона минфа
и щемящим чувством жалости к лисичкам. - Письменное повеление
соответствующих органов...
Баг начал терять терпение.
- Ты что, землепашец? Может, дояр местный?
Или столичный сановник этического надзора? Да ты и есть этот
самый орган! Пиши повеление, тридцать три Яньло! - И честный
человекоохранитель выхватил из сумки лист бумаги и отцепил
от пояса письменные принадлежности.
- Но такого еще не случалось. В уложениях
о таких случаях ничего не говорится...
- Вот и будет тебе прецедент, - хищно
улыбнулся Баг, - Войдет в историю как ╚Прецедент Оуянцева╩.
Даже Цинь Ши-хуан - и тот поначалу был первым . Ладно, - он
окинул взглядом собравшихся. - Под мою ответственность, еч.
- Вот так, вот это - так! - с надеждой
на лице закивал младший тангут, но тут же умолк под тяжелым
взглядом старшего.
- Нет. Под нашу ответственность, Баг.
- Богдан согласно махнул рукой. Будь что будет!
- Все правильно, преждерожденный Богдан,
- успокаивающе прогудел Борис. - Невместно нам здесь такое.
И Богдан написал.
И Баг забарабанил во врата.
- Иду-иду! - донесся из глубины двора
голос, послышались торопливые шаги, стукнул засов, створка
врат отодвинулась с легким скрипом, и в открывшемся проеме
показалось... лоснящееся лицо низенького приставалы, утром
предлагавшего Багу свои услуги по части осмотра красот здешних
мест.
- А! - расплылся приставала в приторной
улыбке. Сверкнули очочки. - Вы все же решились взглянуть на
сельдь, драгоценный преждерожденный! Вы не пожалеете, не пожалеете!
Нигде такого больше не увидите! - Тут его взгляд упал на стоявших
за спиной ланчжуна мрачных тангутов. - А эти - зачем? Эти
пусть уходят! Прочь, прочь!!
- Покайся, Виссарион... - проскрипел Вэймин
Кэ-ци, но совершенно не желавший каяться Неистовых, с лица
которого мгновенно пропала вся приветливость, кинулся поспешно
закрывать врата. Створка, однако, не шла: Борис прислонился
ко вратам плечом, тесня Виссариона назад. Тот покраснел от
натуги и некоторое время, елозя короткими ногами по земле,
пытался противостоять мощному напору бывшего осназовца, а
потом, видя, что проход становится все шире, внезапно отскочил
назад - врата распахнулись, глухо стукнувшись о забор, - и
с удивительной резвостью припустил назад, к стоявшему на отшибе
большому срубу, сложенному из вековых деревьев.
- Управление внешней охраны! - крикнул
ему вослед Баг. Мимо вихрем пронесся Арсений; мастер ╚смертельной
животухи╩ опоздал на какее-то мгновение: с истинно лисьей
стремительностью непостижимо юркий для своего сложения Виссарион
уже успел вбежать в дом и захлопнуть за собой толстенную,
окованную металлическими полосами дверь. Лязгнул засов. Арсений
с налета обрушился на дверь и отскочил: выстроено было на
совесть.
Взорам вошедших за забором открылось обширное
пространство: ото врат к дому пролегала вытоптанная в начинающей
желтеть траве тропинка, по левую руку высился длинный, ветхий
на вид сарай - в окнах виднелись линялые мятые занавесочки
и, кое-где, худосочные цветочки, - а по правую, там, где в
губу уходил причал, громоздились бочки и ящики, и рядом с
ними возилось несколько фигур в однообразных серых одеяниях.
Подойдя поближе, Богдан с ужасом увидел,
что это отнюдь не форменные или рабочие халаты, нет - серый
цвет не был изначально присущ одеждам изможденных людей, сосредоточенно
колдующих над изрядным уловом первосортной сельди: дотла выгоревшая
на солнце, просвистанная сырыми солеными ветрами, перенесшая,
верно, много сотен стирок и сушек одежда попросу утратила
всякий вид и цвет, там и сям видны были небрежные заплаты
и свежие прорехи.
Завидев Богдана, высокий мужчина, трудившийся
с краю, с отчетливым хрустом разогнулся и улыбнулся чистой,
счастливой улыбкой; худое лицо его покрывала нездоровая бледность,
лишь на скулах горели розовые, лихорадочные пятна. Отряхнул
руки от чешуи и, сложив их церемонно перед грудью, поклонился.
- Добро пожаловать, драгоценный преждерожденный!
- полным неподдельной радости голосом приветствовал он минфа.
- Добро пожаловать в наш райский уголок! - И он весело засмеялся.
Прочие - такие же худые, если не сказать
тощие, бледные, с лихорадочным румянцем мужчины - тоже оставили
свою работу и наперебой стали приветствовать пришедших.
- Присоединяйтесь к нам, останьтесь в
мире спокойного блаженства, - призывали они, кланяясь. - Будете
с нами жить в роскоши и довольстве, - говорили они, показывая
на полуразвалившийся сарай.
Богдан ошеломленно отступил.
- Что это, еч? - шепнул он подошедшему
Багу.
- Не знаю, - внимательно вглядываясь в
радостных людей в лохмотьях, отвечал ланчжун. - Не знаю, но
ничем хорошим тут и не пахнет. Помнишь пиявок?
Богдан машинально, не будучи в состоянии
отвести взор от ловцов сельди, кивнул.
- Очень похоже. - Баг задумчиво полез
в сумку за сигарами. - Будто их опиявили.
- Лисье омрачение, - глухо пояснил Вэймин
Кэ-ци. - Они думают, что живут в райском месте. Что одеты
в шелковые одежды. Что едят жирную и вкусную пищу. А на самом
деле... - Тангут, взглянув на сарай, сокрушенно покачал головой.
- Велика сила нашей тетушки. Ох, велика...
- Вот оно что-о... - протянул Богдан.
╚А как он меня сюда зазывал-то... - вспомнил
Баг. - Неужто хотел таким же сделать? Вон они у него какие
все хилые - кожа да кости. И откуда силы берутся работать!
Это он меня, значит, на подхват мыслил поставить... Еще бы,
такого здоровяка, как я, приспособить к сетям или к разделке
- это вам не цзинь бананов. Аспид!╩
- А ты еще повеление писать робел! - в
сердцах воскликнул он; Богдан покаянно сник. - Ну, где этот
скорпион! - Баг оставил сигары в покое: потом! - Преждерожденный
Арсен, что там с дверью? - Крикнул он. Послушник Арсений развел
руками: дверь стояла мертво.
- Вы сначала пройдите в хоромы, - простер
руку в сторону дома высокий мужчина. - Поклонитесь Дарующему
счастье наставнику, равному Небу, и он в щедрой милости своей
примет вас в наши райские кущи. Он добрый!
Баг еще раз оглядел убогие райские кущи,
ветшающие окрест, и решительным шагом пересек двор. Богдан
с тангутами поспешали следом. Борис остался у врат.
- Ну что, - с вполне мирским интересом
посмотрел на него Арсен, - в окно полезем?
- Полезу только я, - решил Баг. Повернулся
к Богдану. - Оформлять Бориса и Арсения во временные вэйбины
как-то... гм... несобразно, еч. Послушники же... Так что полезу
я. - Несколько потерявшийся Богдан только кивал. Необычайная
слабость охватила его. Холодный пот застилал взор, струился
по спине. - Отомкну дверь, а уж тогда зайдем все. - Баг молниеносным
движением извлек из-за пазухи тяжелый боевой нож, крутанул
его в воздухе и обрушил рукоять на ближайшее стекло. С жалобным
звоном посыпались осколки. Локтем высадил щерящиеся в раме
острия и ужом скользнул внутрь.
Открыл.
Вошли.
Все.
Чего уж тут...
Еще Учитель говорил: ╚Коли я поступил
неверно, то пусть, пусть Небо отринет меня!╩
Дом оказался обширен и сумрачен: свет
не горел нигде. Многочисленные комнаты поражали показной,
вычурной роскошью обстановки: казалось, некий человек с воображением
попугая натаскал сюда самые разные предметы мебели, отбирая
их только по одному признаку - чтобы было подороже. В углу
одной из комнат, больше похожей на склад, среди нагромождений
самого разнообразного добра, высились пирамидами нераспакованные
коробки с ╚Керуленами╩ последней модели; рядом, в огромном
сундуке обнаружился целый клад чохов в связках - Баг даже
присвистнул. Он мысленно прикинул, сколько же должен весить
этот сундук: немало, ох, немало! Раньше ланчжуну никогда не
доводилось видеть столько монет одновременно, да и к чему
это - бумажные ляны куда удобнее, и ни один здравомыслящий
человек не станет таскать с собой более двух связок мелочи:
тяжело, а уж хранить их дома в таких количествах... Вообще
ни на что не похоже.
Виссарион Неистовых нашелся в громадном
пахучем подвале, в особой комнатке, спрятавшейся за огромными,
едва не до потолка, бочками с сельдью - те рядами уходили
во мрак, и фонарик, который Баг запасливо вытащил наверху
из ящика таких же, совершенно новых, высвечивал лишь ближайшие
две-три. Хитроумный проход обнаружил Арсений: случайно натолкнулся
на узкий лаз между бочками, почти у самой стены. Лаз, причудливо
петляя, привел к довольно хлипкой двери, из-за которой пробивался
свет.
Дверь Баг высадил одним ударом и застыл
на пороге.
В дальнем углу небольшой, почти квадратной
комнаты с низким потолком, пол которой был застелен роскошными
коврами, обнаружился и сам равный Небу наставник: Виссарион
Неистовых, широко расставив руки в стороны, закрывал собой
нечто, похожее на вделанный в стенную нишу домашний алтарь.
- Не пущу!!! - Взвыл дарующий счастье,
когда дверь с грохотом пала. - Прочь!!!
Баг шагнул к нему, освобождая проход остальным.
В комнатке сделалось тесно.
- Управление внешней охраны, подданный
Неистовых, - представился честный человекоохранитель. - Ланчжун
Багатур Лобо. - Он надеялся, что спросить у него пайцзу Виссариону
в голову не придет: пайцзу Баг специально оставил в ящике
стола своего кабинета, ведь расследование мыслилось исключительно
частным. Но равному Небу наставнику, противному толстяку с
заплывшими жиром глазами, было не до верительных грамот.
Эта жирная кошка в темной комнате сама
знала, чье сушеное мясо сожрала.
- Прочь!!! Вам не дано!!! - брызгал он
слюною на Бага. - Изыдите!!! - Подхватил с ковра огромный
разделочный нож и замахнулся. - Она моя!! Только моя!!!
Баг отступил на четверть шага в сторону
и, когда чудовищное лезвие с шипением разрезало воздух в том
месте, где он только что стоял, ткнул Неистовых пальцем в
мягкий бок. Не сдержавший движения Виссарион, теряя тесак,
растянулся на коврах прямо под ногами у Бориса, который тут
же уселся на него сверху и деловито принялся вязать заранее
припасенной веревкой. Виссарион дернулся и затих.
И тут все увидели, что же прикрывал собою
толстяк.
В просторной нише, в окружении разнообразных
амулетов - свисающих с гвоздиков или попросту наклеенных на
стену - покоилась большая, сплетенная из прутьев клетка, и
в клетке той лежало на боку удивительное существо: по виду
- совершенно лиса, заросшая длинной, ослепительно белой шерстью,
кое-где свалявшейся в неопрятные сосульки; от шерсти исходило
мягкое, но вполне заметное сияние.
- Почтенная тетушка... - с дрожью в голосе
вымолвил старший тангут, опускаясь на колени перед клеткой;
младший пал рядом с ним, по щекам его катились слезы. - Зачем
вы, почтенная тетушка... Мы так долго вас искали...
При звуке его голоса существо в клетке
с трудом подняло голову и уставилось на тангутов. Богдан,
не отрывавший от удивительной лисицы изумленного взгляда,
был готов поклясться, что огромные темные ее очи тоже наполнились
слезами, а мордочка сморщилась и губы дрогнули в... улыбке?!
Богдан почувствовал, что все плывет перед глазами, и только
огромное усилие воли помогло ему не упасть. А может, крепкие
руки Бага поддержали; минфа не смог потом вспомнить.
Лисица между тем зашевелилась, с трудом
поднялась на дрожащие лапы и просунула нос сквозь редкие прутья.
Стало видно, что у нее не один хвост - несколько! Так сразу
сосчитать их было затруднительно, но теперь Баг готов был
поверить на слово, что их - и впрямь девять. Два нервно подергивались,
один стоял торчком - видимо, от радости; остальные бессильно
обвисли. Слезы текли по мордочке преждерожденного чуда природы
и капали на распластанную по дну узилища шелковую подушку,
на ложе заточения.
╚Какая же она старая╩, - содрогаясь от
жалости, подумал Богдан.
- Теперь мы вместе, почтенная тетушка,
- бормотал Вэймин Кэ-ци, - теперь мы снова вместе...
Вдруг будто кто-то невидимый подрубил
передние лапы лисе, и она, чуть не ободрав нежный нос о жесткие
прутья, склонилась... в поклоне!
Тангуты, стоя на коленях, дружно поклонились
в ответ, а когда подняли головы - лиса без сил свалилась на
бок, еле заметно шевеля многочисленными хвостами.
- Мы поможем тебе, почтенная тетушка,
мы освободим тебя, - старший тангут живо вскочил на ноги и
принялся обрывать со стены амулеты; Вэймин Чжу-дэ сгребал
бумажки и мешочки в кучу, и когда с этим было покончено, принялся
ожесточенно их рвать в мелкие клочки; очень быстро в комнате
не осталось ни одного целого амулета.
Лисица - должно быть в последнем усилии
- вновь подняла голову и по комнате понеслось еле слышное,
почти воздушное:
- Спасибо-о-о-о-о...
Вслед за этим исходящее от шерсти лисы
сияние стало понемногу меркнуть и сама она начала таять, растворяться
в воздухе - несколько мгновений, и клетка опустела. Лиса исчезла.
И тут минфа почувствовал, как комната
и все, находящиеся в ней, плывет прочь от него - дальше и
дальше, кружась в безумном хороводе. Темнота обступила Богдана.
|