ДЕЛО ЛИС-ОБОРОТНЕЙ
фрагмент третий

книга >> фрагмент 1 / фрагмент 2 / фрагмент 3 / фрагмент 4 / фрагмент 5 /

Александрия Невская, харчевня "Яшмовый феникс",
13-й день девятого месяца, средница,
около полудня

Баг вошел в харчевню "Яшмовый феникс" за полчаса до полудня.
"Яшмовый феникс" - харчевня по-своему известная. Располагается она на углу улицы Писаря Дмитрия и славного множеством золотоглавых соборов Литийного проспекта, чуть не в самом начале коего высится торжественный и прекрасный терем улусной Палаты церемоний; в кругах людей знающих Палату именуют коротко и веско "Литийный, четыре", сообразно номеру дома. Выворачивая с моста, Баг в который раз прочел простые, берущие за душу слова поминальной литии, высеченные на спокон веку стоящей в начале проспекта стеле: "Вечная ваша память, достоблажении отцы и матери, братья и сестры наши, пожившие и скончавшиеся, приснопоминаемии. Бог да ублажит и упокоит их, а нас помилует и спасет, яко Благ и Человеколюбец". При том, сколько внимания уделялось именно аппаратом Палаты церемоний отправлению обрядов, связанных с почитанием так или иначе ушедших из жизни предков, то, что стояла Палата именно здесь, на Литийном, подле благородной стелы, было весьма сообразным.
Но главная особенность харчевни "Яшмовый феникс" заключалась не в прекрасном соседстве, не в удобном месторасположении и даже не в том великом разнообразии всяческих выпечных изделий - здесь всегда подавали пирожки с разнообразнейшей начинкой, от мяса до творога, ватрушки тридцати сортов, и так далее, и тому подобное - но в том, что местечко это облюбовали писатели, каллиграфы, а также труженики средств всеобщего оповещения, то есть газет, журналов, радио и телевидения. Редакции ряда периодических изданий располагались неподалеку, в боковых крыльях Палаты церемоний: тут и "Александрийские ведомости", и "Вечерняя Александрия", и "Голос народа", и "Северный мацзян" - крупнейшее и авторитетнейшее в империи специализированное издание, полностью посвященное этой древней игре, и еще десятка два газет и журналов, и даже главные редакции информационных и развлекательных программ улусного телевидения. Сотрудники всех этих уважаемых органов регулярно заезжали - три минуты неспешной езды на повозке - в "Феникс" перекусить, а то и слегка взбодриться чарочкой чего-нибудь крепкого; некоторые же обитали в харчевне постоянно, едва что не жили. Здесь было принято отмечать выход новых книг, встречать те или иные праздники: Яблочный Спас, например, или древний день Двойной Семерки - седьмой день седьмого месяца, когда находящиеся в разных концах страны друзья, лишенные возможности встретиться лично, почитают своим обязательным долгом выпить один за другого и написать в честь дружбы несколько проникновенных рифмованных строк, - или даже собственные дни рождения, а то и просто справлять посиделки пестрыми, громко галдящими компаниями; харчевня вошла в повседневную жизнь всей журналистско-писательской братии.
Через все заведение тянутся, причудливо изгибаясь, две берущие начало у входа в кухню стойки, между которыми принимают и выполняют заказы улыбчивые прислужники в белых фартуках; по обеим сторонам стоят многочисленные высокие табуреты и равномерно, через каждый шаг-полтора, на стойках укреплены телефонные аппараты, а также лежат чистые листочки плотной бумаги и остро отточенные карандаши - чтобы посетители могли делать записи или звонить, не отрываясь от наслажденья пищею.
По стенам харчевни устроены специальные кабинки для тех посетителей, каковые желают уединения - хотя в том гомоне, который во второй половине дня обычно царит в "Яшмовом фениксе" кабинки эти помогают худо. Свободные проемы стен украшены газетными вырезками - все сплошь знаменитые статьи разного времени; вырезки забраны в застекленные рамы; а справа от выхода есть так называемый "шаг почета": свободное пространство стены в шаг шириной, где по просьбе хозяина заведения, высокого и лысого Исаака Хац-Штуца, известного в прошлом журналиста, оставляют собственноручные подписи прославленные мастера пера.
Баг был равнодушен к настенному творчеству, как, впрочем, и к журналистике вообще; он часто сталкивался с тем, что информация, подаваемая в газетах, бывает так искажена или приукрашена, что, если попытаться применить ее при деятельно-розыскных мероприятиях, принесет один лишь вред. Баг пришел в "Яшмовый феникс", дабы совместить, как говаривали древние, приятное с полезным: поесть и повидаться с одним преждерожденным. Преждерожденного звали Фелициан Алекандрович Гаврилкин и был он ведущим колумнистом в "Александрийских ведомостях", но, впрочем, часто печатался и в других изданиях, используя в таких случаях псевдонимы "Отшельник Гав" или "Сунь У-кун, Царь обезьян". Таланты Гаврилкина были отмечены "Нефритовой кистью", почетной подвеской на пояс, кою вручил журналисту лично князь Фотий.
Фелициан Гаврилкин был личностью примечательной во всех отношениях. Невысокий, скорее худой, с буйными кудрями, причудливо ниспадающими на лоб, он ни мгновения, казалось, не мог провести в покое: все члены его организма постоянно двигались, причем иногда совершенно независимо друг от друга. Фелициан вечно размахивал руками и с присущей молодости энергией все время порывался куда-то бежать: он был нужен в десяти местах, еще в стольких же местах его ждали и всюду он опаздывал. При этом умудрялся часами просиживать в "Яшмовом фениксе", беспрестанно говоря по телефону с несколькими собеседниками одновременно, и половина его разговоров была посвящена тому, как страшно и непростительно он опаздывает.
Баг держал в уме эту манеру Отшельника Гава и потому, когда звонил ему вчера вечером и договаривался о встрече в "Фениксе" на десять часов утра, точно знал, что раньше двенадцати Фелициан там никак не появится. Отшельник Гав опаздывал не иначе как на два часа.
Баг все же пришел пораньше - чтобы иметь возможность спокойно поесть пирожков. Давненько он не ел жареных пирожков с мясом. Или беляшей.
Мысль связаться с Отшельником Гавом пришла ему на ум еще вчера на работе. Недавно Фелициан написал ряд довольно громких, язвительных статей с общим названием "Лекарства бессмертия" и разобрал некоторые из снадобий на составляющие. Он страшно любил тайные скандалы делового мира, сплетни и слухи, тщательно скрываемые недочеты - и уж если кому что-то и известно про "Лисьи чары" нерадостного, не соответствующего официальным восторгам, то непременно ему!
В то же время подобные разговоры по телефону не ведутся. Беда в том, что беседа с Отшельником могла закончиться ровно через минуту после начала - он вполне мог ответить: "Нет, ничего не знаю", но с тем же успехом мог открыть рот и закрыть его лишь по истечении пресловутых, почти священных своих двух часов. Рисковать было нельзя; по телефону Отшельник, даже если что-то знает или хотя бы подозревает - не разговорится.
- Чего изволите? - остановился рядом с Багом любезный служитель с подносом в руках. - Сегодня прекрасные пирожки с семгой.
- Принесите... э... штучек пять. И чаю жасминового, - заказал Баг.
В "Яшмовом Фениксе" в этот час было тихо и малолюдно; из знакомых Баг заметил лишь известного поэта Петромана Х. Дыльника, уныло сидевшего на табурете в дальнем углу и созерцавшего неотрывно чашку чаю на стойке перед собою; вид у него был какой-то потерянный: видно, муза покинула поэта.
Ничего, это временное явление: к часу дня начнет собираться проголодавшаяся братия и от сигаретного дыма будет не продохнуть; кто-нибудь заметит понурого Петромана, хлопнет по плечу, расскажет веселую историю, а то и просто предложит выпить вина и - глядишь, уже строчит Петроман что-то на клочке бумаги, а глаза безумные-безумные... Что и говорить: поэт.
-...Да, я уже поворачиваю на Лигоуский... - раздался уверенный голос и в дверях харчевни появился Отшельник Гав: в роскошном шелковом укороченном халате с кокетливой вышивкой - плавающие по зеркальной глади уточки-неразлучницы - с зонтом в руке и с телефонной трубкой, плечом прижатой к уху. - Ой, тут затор, не знаю сколько простоим... Да, да, я буду непременно звонить. Ну что ты, мне так неловко, ты же знаешь, как я не терплю опаздывать! Пока-пока!
Баг мысленно ухмыльнулся. Отшельник Гав был человек по-своему уникальный: в его голове скапливались и систематизировались самые разнообразные сведения и самые последние новости, и добрый и отзывчивый Фелициан никогда не мог отказать алчущим знаний и вопрошающим о них; так и получалось, что, застигнутый на бегу одним из бесчисленных своих знакомых, интересующимся, скажем, среднестатистическим ростом надоев коров шицзячжуанского района, Отшельник Гав забывал про время и начинал обстоятельно отвечать, чертя на подвернувшейся под руку бумажке кривые взлетов и падений этих самых надоев, и - безнадежно опаздывал к месту следующей встречи. Фелициан Александрович из-за этого ужасно мучался, ибо и вправду не любил заставлять людей ждать, он неоднократно пытался избавиться от подобной напасти, но вотще: в очередной раз зацеплялся, как говорится, языком и - опаздывал снова. В конце концов ему удалось ввести время, которого ему так не хватало, в определенные рамки, равные двум часам. Правда, иногда случалось, что Отшельник Гав, измученный совестью, делал над собой чрезвычайное усилие и ему удавалось опоздать всего на час сорок - как сегодня - но такие случаи были очень редки и являли собой для знающих Гаврилкина людей сюрприз скорее неприятный.
- Драгоценный преждерожденный Лобо! - Отшельник с веселой улыбкой склонился в немного утрированном поклоне, попутно потеряв телефонную трубку и неуловимым движением поймав ее у самого кафельного пола. - Я, кажется, немного опоздал?
- Что вы, преждерожденный Гаврилкин! Какие пустяки! - Баг сделал приглашающий жест в сторону соседней табуретки. - Вы даже пришли раньше.
- Действительно? - Отшельник с сомнением посмотрел на Бага, потом швырнул трубку на стойку и лихим прыжком устроился на табурете. Пристроил локоть на стойке. - Пирожки, пирожочки... - Блестящие глаза Отшельника живо обежали харчевню, не нашли ничего интересного и впились в прислужника, спешащего к ним с заказом Бага. - Что это вы кушаете? - Лицо Фелициана пришло в движение: он обонял ароматы пищи.
Прислужник ловко расположил перед Багом блюдо с распространявшими изумительный запах пирожками, простой пузатый глиняный чайник с чашкой и поклонился Отшельнику:
- Рад приветствовать вас, драгоценный преждерожденный Гаврилкин! Что для вас?
- Как всегда! - махнул рукой Фелициан, ожесточенно принюхиваясь к баговым пирожкам. - И один вот такой! Нет, два! Нет, три!
Служитель отошел, Отшельник взмахнул руками, выронил из рукава диктофон, поймал и бросил на стойку рядом с телефонной трубкой. Трубка тут же зазвонила.
- Вэй! Вэй! - Закричал Гаврилкин в трубку. - Вэй! Очень плохо слышно! Я все еще стою в заторе на Лигоуском. - И отключился. Потом безо всякого перерыва схватился за диктофон, нажал на кнопочку и поднес Багу. - Спасибо, драгоценный преждерожденный Лобо, что наконец-то согласились дать интервью для читателей газеты "Вечерняя Александрия". У читателей накопилось множество вопросов...
Баг прикрыл диктофон ладонью.
- Нет? Разве нет? - Картинно вытаращил глаза Отшельник, выключая диктофон. - А как же читатели? Они ждут, драгоценный преждерожденный! Они истомились ждать! Вы обещали, как я понял, рассказать о неких до сих пор не известных широкой публике деталях ваших последних удивительных расследований...
Вернулся служитель и поставил перед Гавом блюдо с какой-то диковинной ватрушкой, пирожками и огромный стакан с темной жидкостью, в которой плавали, глухо постукиваясь боками, крупные прозрачные кубики. "Чай со льдом", - с отвращением подумал Баг. Что делать: в "Яшмовом фениксе" влияние так называемой цивилизации чувствовалось особенно сильно.
- Нет, - качнул головой Баг. - Нет еще. Но вот Олежень Фочикян...
- Олежень Фочикян, тридцати двух лет, неженат, любимая собака Аля черного цвета и неясной породы, одно из прозвищ "Олежень-незалежень", недавно стал главным редактором "Асланiвского вестника", известен своим свободомыслием и вкладом в разоблачение человеконарушительной группы Черного Абдуллы и движения так называемых незалежных дервишей в Асланiвском уезде... - Тут же, не задумываясь, выдал Отшельник Гав. Схватил стакан и вовсю зазвенел льдом. - Позавчера приобрел билет на куайчэ в Александрию, приедет в следующую шестерицу. - На лице Фелициана живо отразилось недоумение. - Что с ним не так? - Отшельник сделал приличный глоток.
- Все так, - улыбнулся Баг, наливая чай. "Ну и шустрый же Фочикян! Уже и билет купил!". - А вы знаете, преждерожденный, зачем он едет в Александрию?
- Стыдно признаться, - Гаврилкин жизнерадостно вгрызся в ватрушку, - но не знаю.
- Интервью у меня брать едет. - Баг аккуратно откусил полпирожка с семгой. Прислужник был совершенно прав: изумительные пирожки!
- Не-е-е-ет... - Гаврилкин шлепнул ватрушку обратно на блюдо. Заулыбался, растерянно роняя крошки. - Да нет же! Это ведь шутка? Ну скажите, драгоценный преждерожденный, что это шутка? Я так люблю шутки! Знаете, как это - не пошутишь и не весело.
- Совершенно не шутка, - отвечал Баг. - Я ему давно обещал.
Вновь зазвонила трубка. Гаврилкин не обратил на нее никакого внимания, так он был огорчен.
- Это... это... - Отшельник Гав не находил слов. Руки его жили отдельной жизнью.
- Но делу можно помочь, - невозмутимо бросил Баг, берясь за следующий пирожок. - Я дам интервью вам обоим.
- Да! Да! - Фелициан воодушевленно схватил стакан и единым глотком выпил половину. Радостно захрустел льдом. - Это будет справедливо и сообразно! Я всегда знал, драгоценный преждерожденный Лобо, что вы не оставите наших читателей...
- А скажите-ка мне, преждерожденный Гаврилкин, - Отшельник с готовностью уставился на Бага, - вот вы писали статьи про лекарственные средства... - Отшельник усиленно закивал: было, помню. - А про снадобье "Лисьи чары" у вас ничего не написано. Это что за средство такое? Тонизирующее или, может, психоисправительное? Я что-то не пойму.
- А что такое? - Рука Отшельника опять потянулась к диктофону. - Почему "Лисьи чары" интересуют Управление внешней охраны?
- Нет-нет, - Баг поднес чашку к губам. - У меня исключительно частный интерес.
Фелициан разочарованно вздохнул.
Из вороха информации, которую одаренный журналист, постоянно прерываемый телефонными звонками - ожил даже ближайший аппарат на стойке - вывалил на Бага, следовало, что "Лисьи чары" - не что иное, как новомодные пилюли, назначенные для тех, чья мужская сила пошла на убыль или даже стала утрачиваться. Пилюли выпускает Лекарственный дом Брылястова и они пользуются бешеным успехом: между ватрушкой и пирожком Гаврилкин поведал, что в лекарственных лавках их еще не так просто и найдешь, и это при том, что цена на "чары" немалая. Пилюли просто-таки волшебные, давясь пирожком, сказал Фелициан, все покупатели очень довольны, никто еще не жаловался, по себе знаю, я ведь когда те статьи писал, все снадобья лично перепробовал, от "Лювэй дихуан вань" и до этих "Чар", так вот - некоторые снадобья были полная дрянь и видимость одна, тьфу просто! хотя написано, что, де, они и недужного старца поднимут с ложа страданий и позволят старцу этому провести остаток лет в здоровье и радостях жизни, а вот "Лисьи чары" - это да, мне хоть и не надо совершенно, ну вы понимаете, драгоценный преждерожденный, у меня все в порядке, я еще о-го-го! но когда я принимать стал - знаете, такое со мной сделалось! такое! На ночь надо принимать, так если примешь - всю ночь потом только о Великой радости и думаешь! Да что там думаешь! От меня тогда даже подружка сбежала: не выдержала. Жеребцом обозвала на третий день и сбежала. Так и сказала, знаете ли: жеребец ты, говорит. Конь. Когда обратно человеком станешь, тогда звони. И сбежала. Я ей совершенно спать не давал, поверите ли? То есть ни от каких других пилюль такого эффекта я не испытывал. Да и не только я...
Баг терпеливо слушал. Все это он в общих чертах уж знал - ну, за исключением того, что от Фелициана сбежала из-за "Чар" подружка и как именно она его обозвала напоследок. Но прерывать журналиста было несообразно. Пусть говорит. Если хочешь, чтобы человек был с тобой искренним - веди разговор о нем самом.
- А вот не было ли каких-то сведений, скажем, противуположного свойства? - осторожно спросил Баг, когда в речи Гаврилкина возникла пауза: Гаврилкин питался.
Давясь то ли пирожком, то ли возмущением, Фелициан что было сил замотал головой.
- Ни разу не слышал! Знаете, это тот редкий случай, когда даже я ни унюхал ни тени скандала!
Понятно. Баг приуныл.
- Хотя... - вдруг сказал Отшельник Гав без уверенности, и Баг тут же навострил уши. - Я этим совершенно не интересовался, это не наши, неордусские проблемы... Кому интересно про чужие скандалы читать? У варваров даже скандалы какие-то варварские, тьфу на них! Так вот там что-то такое... я слышал краем уха. Исключительно краем. Чуть ли не четыре пятых всего выпуска пилюль поступает за пределы Ордуси, там спрос больше и потому Брылястов может цены заламывать еще выше, хотя и здесь, доложу я вам, они еще те! Но там - вообще небесные. Вы зарубежных фильм синематографических не смотрите? И правильно делаете, что время тратить на глупости! А мне вот иногда приходится по работе, чтобы в курсе новых веяний быть. - Гаврилкин допил наконец чай и замахал служителю, чтоб принес еще. - Так вот характерная деталька: уж который год что ни фильма - а у них это важнейшее из искусств - то обязательно заметят так или иначе, что у главного героя нефритовый, извините, стебель размером... ну... ну, в общем... - Фелициан, развел руки в стороны, потом подумал и развел еще шире. - Не меньше. И, мол, постоянно готов к сражению. Вот где кони! Рысаки племенные! Как-нибудь так или этак, но обязательно эту мысль доведут до зрителя. Ну например главной героине ее дети или младшие братья про главного героя расскажут, потому что подсмотрели: а мы видели в душе, у него нефритовый стебель - во какой! И что вы думаете: героиня в героя сразу влюбляется. А то другой герой, второстепенный, главному где-нибудь в бане скажет: эх, мне бы, мол, такой, как у тебя, а с моим стеблем жизни, мол, нету никакой... Или третьего дня смотрел фильму, правда, старую: там одна медсестричка ходила за хворым в больничном покое, он в коме был, хворый этот, семь лет лежал и - ни гу-гу, а она за ним смотрела: причесывала, подмывала, все такое. Ну и разговаривала с ним, будто он в сознании. И вот однажды разговаривает как обычно, а потом простынку подняла, посмотрела на его стебель и говорит с чувством, давай, мол, приходи в себя, тебе есть ради чего жить. Радостно так говорит. И что вы думаете? Этот, в коме который, тотчас и очнулся! - Гаврилкин явно перестал смущаться темой и его понесло. - То есть синематограф буквально вдалбливает и мужчинам, и женщинам, что нормальный нефритовый стебель, ну... для общения не пригоден. Мал и вял. И это же входит в подсознание! У всех зрителей - а там зрители все - раньше или позже возникает комплекс. И все думают, как увеличить стебель. Чтоб больше. Проблема! Что им остается? Жизнеусилители глотать, разумеется! А некоторые к лекарям ходят, те им куски кожи из других мест вырезают и к нефритовому стеблю пришпандривают. - Гаврилкин выхватил у служителя новый стакан с чаем и сделал глоток. - То есть сначала людям вывихивают мозги на этой почве, а потом компании, которые жизнеусилители производят, гребут деньги лопатой. Но Брылястов их всех сделал на их же поле! - Отшельник жизнерадостно захохотал. - "Чары" продаются лучше всех прочих снадобий. "Виагры" там жуткие, электростатические стеблеподъемники, что в кармашке трусов надо держать во время Великой радости... Тоже неплохо, правда? Великая радость в трусах. Ага! И теперь получается, что весь Голливуд много лет работал на Брылястова, на его "Чары"!
Баг с тем же терпением выслушал и это. Когда Фелициан в очередной раз погрузился в пирожок, он решил уточнить:
- Так и что же за скандалы?
- Да не знаю я, не помню, обычная их чушь какая-то... - отмахнулся журналист. - Какие-то судебные процессы были громкие, даже один президент показания давал. Да ерунда, это все наверняка подстроили их медицинские дома, у которых дела пошатнулись. Тамошние представители Брылястова - те, через которых поступают в продажу "Чары", - выиграли все процессы... Нет, прер Лобо, с "Чарами" все чисто. И я... хоть предпочитаю никакими жизнеусилителями не пользоваться, особенно в этой области - неловко как-то... перед женщинами неловко, вроде как не я их люблю, а брылястовская химия их любит. А тут я все-таки горжусь за свою страну. Просто-таки горжусь! Брылястов их на раз сделал! Знай наших!
И он вновь вогнал свои белоснежные крепкие зубы в пирожок.
- За мной интервью, - чуть подождав из вежливости, сказал честный человекоохранитель и откланялся. А Фелициан Александрович Гаврилкин со стаканом в одной руке и телефонной трубкой в другой остался еще постоять в заторе на Лигоуском проспекте.

книга >> фрагмент 1 / фрагмент 2 / фрагмент 3 / фрагмент 4 / фрагмент 5 /

© Ho"m van Zaitchik, 2000-2004 © Э. Выхристюк, Е. Худеньков, перевод с китайского, 2000- 2004 © И. Алимов, дизайн, разработка, 2004