ДЕЛО СУДЬИ ДИ
фрагмент первый
книга >> фрагмент
1 / фрагмент 2
/ фрагмент 3 / фрагмент
4 / комментарий сюцая лао ма на двадцать
вторую главу "лунь юя" "шао мао" /
Багатур Лобо
Ханбалык, центр,
22-й день первого месяца, первица
С тех пор, как Баг наезжал в Ханбалык в последний раз, в городе
произошли большие перемены. Но эти перемены - по мнению Бага - вели
исключительно к лучшему. Преждерожденный Лю Жоу-кэ, ханбалыкский
градоначальник, бессменно занимавший эту важную и ответственную
должность уже в течение двадцати двух лет, был по-прежнему чуток
как к требованиям современного, огромного города, стремительно прираставшего
населением и жилыми строениями, так и к вековечной истории до предела
заполненного историческими памятниками средоточия Ордусской империи.
Ведь это именно он, Лю Жоу-кэ, или, как прозвали его в народе, Решительный
Лю, в конце семидесятых годов, когда некоторые горячие, скорые на
принятие решения головы из городского совета в целях улучшения повозкообращения
представили трону почтительное прошение срыть старую городскую стену,
тем более что Ханбалык несколько веков тому назад уже перешагнул
за ее пределы, - срыть, да еще вместе со всеми вратами, а на ее
месте выстроить современную кольцевую дорогу, - именно Лю, будучи
на ту пору простым, мало кому известным зоотехником, старшим власорастительных
дел мастером процветающей фермы "Куница Ме", дал этому
плану решительную отповедь.
Он не оробел вступить в борьбу с многовластным, убеленным сединами
и государственными деяниями шаншу путей сообщения Хаджимуратом Соколинским-Гэ
и пред высочайшим ликом сумел доказать необходимость сохранения
стены, а равно и всех прочих старых городских построек в первозданной
благости. Именно тогда Решительный Лю подготовил тот самый, прославивший
его доклад в двадцать тысяч знаков, известный ныне под названием
"О возрождении древности", где, в противувес предложению
об уничтожении городской стены, представил план, который позволял
и стену сохранить, и повозкообращение улучшить. Лю писал о сложных,
но вполне возможных подземных повозкопроводах и удивительных по
сообразности дорожных развязках, чертежи коих - пусть и не совсем
точные, ибо по образованию Решительный Лю зодчим не был, - числом
в сто листов, также прилагались к докладу. Император милостиво внял
сдержанным, но исполненным внутренней страсти речам Лю, и вскоре
началось великое строительство, пример которого и главный принцип
"Созидать не разрушая" впоследствии неоднократно использовали
уже по всей Ордуси.
В строительстве принимали участие искуснейшие градостроители, патриархи
прокладки трактов, прославленные плотницких дел мастера, виртуозы
бетонного литья и шлифовки гранита. Для дачи сообразных советов
в Ханбалык прибыл даже известный кайфэнский мастер - стодвадцатитрехлетий
Гэн Тянь-фу, тот самый, под руководством которого была выстроена
без единого гвоздя сорокапятиярусная пагода в буддийском монастыре
Юаньбэй Шаолинь - "Очень северный Шаолинь", что на Новой
Земле, на мысе Возвышенных Желаний, где при строительстве был применен
тонкий расчет, учитывающий направление постоянно дующего в тех суровых
краях ветра, - пагода стоит, слегка наклонившись против него, а
ветер изо дня в день налегает и налегает на ее деревянные балки;
по словам великого Гэн Тянь-фу, которым невозможно не верить, через
три с половиной столетия это противуборство приведет к тому, что
пагода встанет строго вертикально.
Прибыли и другие известнейшие в Ордуси и за ее пределами мастера
- достойные всяческого уважения и неоднократно отмеченные двором
за свои труды: всех привлекала небывалая грандиозность мысли Решительного
Лю и каждый желал потрудиться ради древних ханбалыкских стен.
Был составлен подробнейший план работ, и буквально через полгода
все закончилось к общему удовольствию: кольцевая дорога - в те поры
всего лишь первая, а ныне их уже пять - была проведена с внешней
стороны стены, саму стену укрепили надлежащим образом, а под ней
в нужных местах проложили широкие просторные туннели, дабы и легковые
повозки, и грузовые, и даже рейсовые не испытывали никакого стеснения
при необходимости двигаться к центру столицы или от центра, не говоря
уж о пеших путниках . Решительный Лю был пожалован титулом "Князя,
стоящего на страже стен", а вскоре прежний градоначальник,
преклоннолетний Витос Сян подал двору прошение явить милость и освободить
его от государственных забот, упирая притом на многочисленные болезни
и слабость зрения, - тогда-то Лю Жоу-кэ и сменил старца на его посту,
а престарелый Витос, передав новому градоначальнику дела, уехал
из столицы в родовое имение близ Каунаса и зажил простой жизнью
квартального библиотекаря.
Решительный Лю, кажется, ни дня не знал покоя: все свое время и
силы он посвятил служению родному городу (а Лю Жоу-кэ принадлежал
уже к десятому поколению живших в Ханбалыке Лю). Верный собственному
призыву "созидать не разрушая", Лю Жоу-кэ привел имперскую
столицу к подлинному, издревле свойственному ей блеску: умело сочетая
новое со старым, Лю возводил новые дома там, где они никак не могли
повредить исконному облику Ханбалыка; не жалея себя, он заботился
об удобствах горожан, приезжих, а также заморских гокэ - нынешний
Ханбалык поражал воображение самого взыскательного гостя. Встававший
перед взором путника город потрясал масштабами, великолепием и удивительной
продуманностью буквально каждой мелочи - начиная от крупных, многоэтажных
зданий универмагов и контор предпринимателей, ловко и ненавязчиво
вписанных в ансамбль старых, невысоких домов, и заканчивая тем,
куда бросить ненужный мусор или окурок от сигареты: всему в Ханбалыке
было место, и место это было сообразно.
Иногда, правда, Решительного Лю критиковали за то, что злые языки
прозвали сочетанием несочетаемого - говорили, например, что современное
здание "Дунъань шичана", крытого рынка на Ванфуцзине,
рядом со старыми строениями смотрится нелепо, смешно и даже пошло,
но подавляющее большинство сходилось на том, что Лю Жоу-кэ в подобных
случаях умело воплотил в жизнь принцип наименьшего зла: да, крытый
рынок - очевидный новострой, однако возведен он в соответствии с
общим духом улицы, к тому же его строительство - ведь рынок не только
шестью этажами вверх возносится, но еще и шестью этажами в землю
уходит, а всего получается двенадцать, - позволило разместить здесь,
в самом центре города, неисчислимое количество разнообразных лавок,
так что теперь каждый нуждающийся, придя сюда, может найти под одной
крышей буквально все, что ему необходимо, а в промежутках между
посещением лавок утомленный покупатель легко обретет отдохновение
здесь же, в одной из многочисленных чайных, или сможет отведать
что-нибудь посущественнее, в любой из ста двадцати харчевен и закусочных,
нашедших приют на просторах "Дунъань шичана". Не говоря
уж о двенадцати специальных комнатах для малолетних посетителей
рынка: здесь к услугам их отцов и матерей - всегда готовый посидеть
с чадами и развлечь их по мере надобности многочисленный штат прислуги.
Худую, прямую как палка фигуру Решительного Лю ханбалыкцы постоянно
видят в разных частях города: градоначальник, которому ныне уже
далеко за пятьдесят, и по сей день лично вникает во все существенные
городские нужды; его неизменно черная кожаная кепка-гуань - военного
образца, ведь в молодости Лю Жоу-кэ служил в морской пограничной
страже на ближней нихонской границе - мелькает то тут, то там; его
сосредоточенное, вытянутое, украшенное большим носом лицо неизменно
присутствует в самой гуще благоустроительных событий. Баг однажды
был на приеме у градоначальника - Кай Ли-пэн расстарался включить
своего приятеля в список приглашенных - и приятно удивился безыскусной
простоте Решительного Лю, а также располагающему, внимательному
взгляду его острых черных глаз. Приятно было бы иметь такого друга,
подумал, помнится, ланчжун, возвращаясь с памятного приема...
Баг, жадно вдыхая полной грудью морозный воздух - вот удивительно:
в городе тьма повозок, а выхлопными газами почти и не пахнет вовсе!
- и с удовольствием подставляя лицо несильному зимнему ветру, неторопливо
миновал старое здание Театра ханбалыкской драмы имени Мэй Лань-фана
и остановился у переулка Малых Голубей; огляделся. Вот они, разнообразные
лики восточной столицы: прихотливо изгибающийся узкий переулок,
сплошь все старые дома, глухие серые стены без окон, одни лишь врата,
выкрашенные красным, с непременными парными, по одному на каждую
створку, раскрашенными лубками с изображением Чжун Куя, духа-повелителя
бесов, грозно застывшего с мечом в занесенной над головой руке,
да благопожелательными надписями на стене по обе стороны от врат
- тисненные золотом иероглифы на красной плотной бумаге тускло сверкают
на солнце, - и современное, выполненное, однако, в традиционном
ханьском стиле здание из стекла и гранита на противуположном углу:
большой постоялый двор "Старый Ванфуцзин", с широченным
каменным козырьком, опирающимся на шесть колонн над главным входом,
и четырьмя служителями в теплых серых халатах, по двое застывшими
по обеим сторонам; лишь облачка пара поднимаются на выдохе.
Трусивший рядом, как собачка, на поводке Судья Ди заинтересованно
подошел к стоявшей у обочины урне - присевшему на задние лапы маленькому
расписному льву с непропорционально большой головой, раскрывшему
свой немалый черный зев в ожидании разнообразного мусора, - видимо,
признал во льве дальнего родственника. Принюхался, брезгливо дернул
хвостом и оценивающе посмотрел на Бага. Потом перевел взгляд на
свои лапы и показательно поджал одну. Ветер ерошил рыжую шерсть.
- Да, об этом я не подумал, - усмехнулся ланчжун. Хорошо ему - в
зимнем халате на меху да в любимых толстых сапогах с коваными носками.
Кот-то - он безо всяких сапог, а на дворе, между тем, вполне даже
зима стоит. Причем в Ханбалыке она - как правило, ясная, почти бесснежная,
легкая зима, не то что в Александрии, но - ветреная, и ветерок этот
дует упорно, без отдыха, со временем забираясь все глубже и глубже
под самую теплую одежду и проникая в любые щели. Холодно, а как
же! Баг нагнулся и подхватил страдальца на руки; взял под мышку.
- Так лучше? Эге, брат, да ты еще тяжелее стал! Это все пиво. -
Опытные кошкознатцы в Александрии советовали честному человекоохранителю
озаботиться приобретением переносной клетки для его питомца, но
Баг, с детства не терпевший необоснованных посягательств на свою
свободу, представил себе, каково было бы ему на месте хвостатого:
смотреть на мир через прутья, - и отринул такое предложение; а вот
многочисленные приспособления, назначенные облегчить четвероногим
друзьям человека тяготы зимних холодов - всякие там тулупчики на
вате, утепленные ошейники и даже маленькие валенки, с помощью хитрой
системы ремешков пристегивающиеся к лапам, - заставили его задуматься,
и он даже попытался примерить такие валенки на Судью Ди, но кот
посмотрел на ланчжуна как на совершенного дуцзи - по крайней мере,
Баг именно так истолковал его взгляд, - и человекоохранитель устыдился
своих поспешных намерений. - Я же предлагал тебе обувку прикупить...
зимний чехол для хвоста... а ты отказался.
Судья Ди горестно вздохнул...
Кай Ли-пэн ожидал Бага в небольшой чайной "Жасмина аромат",
что на углу Ванфуцзина и Чанъань далу, Тракта Вечного Спокойствия,-
чайная помещалась в первом этаже высотного здания гостиницы "Великая
стройка": здесь обычно останавливались преимущественно приезжие
специалисты градостроения, прибывшие в восточную столицу для участия
в очередном благоустроительном начинании Решительного Лю . Собственно,
и сама гостиница двадцать лет назад была построена именно для таких
постояльцев - Лю Жоу-кэ в первую голову позаботился об удобствах
иногородних мастеров, дабы, не испытывая ни в чем стеснения, они
все силы и помыслы могли отдавать главной задаче. В первом этаже
гостиницы были устроены многочисленные "чапу" - чайные,
"сяочипу" - закусочные и одна большая харчевня, где изумительно
приготавливали все те же мелкие ханбалыкские закуски и заедки.
Баг откинул толстый полог, по случаю зимы свисающий с притолоки,
и они с Судьей Ди вступили в чайную. "Жасмина аромат",
узкий и длинный, как футляр для кистей, вмещал в себя с десяток
расставленных у стен прямоугольных лакированных столиков, отгороженных
друг от друга легкими ширмами высотой примерно в рост человека,
- ширмы были расписаны изображениями восьми бессмертных, вкушающих
чай на лоне той или иной природы: близ причудливой формы скалы,
у низких, разлапистых сосен, рядом с круто ниспадающим водопадом,
в компании двух цилиней, у трона основателя правящей династии Чжу
Юань-чжана, а также на прибрежных валунах памятных Багу Соловков
и перед стеной мосыковского Кэлемулин-гуна. В чайной свет не горел,
и в глубине ее стоял приятный глазу полумрак, располагающий к неторопливой
беседе; в воздухе вился тонкий аромат жасминового чая. Баг вгляделся.
- Драгоценный преждерожденный Лобо! - Из дальнего конца к вошедшим
уже спешил Кай Ли-пэн. Похоже, что время было не властно над этим
замечательным человеком. В последний раз они с Багом встречались
полтора года назад, но Кай был все такой же, ничуть не изменился
- рослый, дородный, если не сказать, толстый, шумный. Рядом с ним
Баг всегда чувствовал себя маленьким: Кай возвышался над ним на
полторы, пожалуй, головы, а широкая кость и природная мощь делали
Ли-пэна на фоне худощавого ланчжуна и вовсе сказочным богатырем
- казалось, Кай легко может раздавить мелкого своего приятеля. Но
это только казалось: хотя молодость Ли-пэна и прошла в ханбалыкских
отрядах особого назначения, где ему довелось помимо всего прочего
совершить сто три прыжка с парашютом, однако же с тех пор минули
годы, и нынешняя спокойная и размеренная жизнь чиновника четвертого
ранга Ханбалыкского путноприимного управления наложила свой неизбежный
отпечаток и на этого здоровяка: он оброс жирком, чему способствовало
любимое Каем на все времена циндаоское пиво, и утратил большую часть
воинских навыков, не расставшись, впрочем, с юношеским задором и
удивительно легким отношением к жизни. - Счастлив приветствовать
тебя, еч Лобо, - оживленно повторил Кай, приблизившись; необычно
светлые для ханьца глаза его светились неподдельной радостью: Ли-пэн
очень ценил дружбу. - Великое Небо, как же я рад тебя видеть! -
добавил он и отвесил Багу сообразный в подобном случае и уместный
между друзьями короткий поклон. Баг склонил голову в ответ, и испытавший
от этого неудобство Судья Ди выскользнул из его рук, мягко приземлился
на пол и тут же начал лизать лапу.
- А это... - Кай с широкой улыбкой на круглом лице уставился на
кота. - А это, как я понимаю, и есть легендарный преждерожденный
Судья Ди, гроза человеконарушителей и все такое?
Услышав свое имя, четвероногий фувэйбин оставил лапу в покое, неторопливо
подошел к Кай Ли-пэну и благосклонно обнюхал его сапог.
- Да, еч Кай, это именно он.
- Какой... э-э-э... крупный человекоохранитель! - Ли-пэн отвесил
и коту поклон, немного шутливый, но Судья Ди совершенно на него
не обиделся; по крайней мере, на его морде не отразилось никаких
чувств. - Весьма рад знакомству, много наслышан. Прошу, прошу! -
Кай широко взмахнул рукавом, увлекая Бага за собой в глубину чайной.
- Выпьем по чашечке, здесь заваривают изумительный "Орхидеевый
снег".
"Орхидеевый снег" был чай прославленный, дорогой, считался
одним из лучших жасминовых, хотя Баг положительно не улавливал разницы
в цветочных чаях. Дорогой ли, дешевый - вкусовые оттенки, по его
мнению, могли понять только какие-нибудь уникальные, обладающие
повышенной чувствительностью знатоки, к каковым ланчжун себя не
относил. Иное дело - "Пуэр". "Пуэр", особенно
"Золотой" - это да, это чай, это вкус, это аромат, это
ощущения, это... Да что говорить, лучше один раз попробовать.
Однако же, зная давнее пристрастие Кая к жасминовому чаю, Баг ничего
не сказал, а лишь благосклонно кивнул, когда они уселись в самом
дальнем углу, за ширмой, на которой бессмертные кушали чай в обществе
отца ордусской генетической науки Крякутного, - пожилой ученый в
изображении местных ширмоделов не совсем походил на себя, но Баг
определенно знал, что изображенный между хромым Ли Ге-гуаем и феей
Хэ Сянь-гу кряжистый преждерожденный в бороде - именно Крякутной,
ибо уже не первый раз сталкивался с этим распространенным в Ханбалыке
живописным сюжетом. В какой-то харчевне ланчжун однажды видел Крякутного,
беседующего с прославленным полководцем древности Чжугэ Ляном: великие
люди были рельефно высечены в граните стены, а между ними ваятель
несколькими выразительными штрихами обозначил походный столик с
расстеленными на нем свитками; так что с тех пор Баг подобным вещам
перестал удивляться. Ибо таков удел мудрых - быть воспетыми в народных
сказаниях и изображенными на ширмах и фресках.
А то, не ровен час, и фильму снимут... да, того и гляди, многосерийную...
Вроде как "Приоткрытая книга" или "Укрощение строптивого
огня"...
И что в том дурного? Ровным счетом ничего, кроме доброго!
Заметив кивок Бага, выскочивший из-за ширмы прислужник картинно,
с высоты в десять, наверное, цуней наполнил его чашку кипятком,
не пролив при том ни капли, закрыл крышкой и бесшумно удалился.
- Ну как тебе гостиница, драг еч? - Кай взял свою чашку, сдвинул
крышку и поднес ко рту. - Ты ведь первый раз в "Шоуду"?
Хорошо спал? Ах, прекрасный чай!..
- Да. Все хорошо. Только... - Перед внутренним взором Бага на какое-то
мгновение вновь появилась бледная ночная гостья; сказать? не сказать?
- Что "только"? Что-нибудь не так? - Ли-пэн обеспокоенно
отставил чашку. - Ты говори, говори, драг еч. Это же моя работа.
Да три Яньло, в конце концов! Мало ли, что привидится... Да и Кай
взволнуется, а сейчас у него и другой мороки полно, в преддверии
праздника-то. И как сказать? Мол, было мне видение, а может, и не
видение, но только заходила какая-то преждерожденная сквозь закрытую
дверь, а потом взяла и растаяла как туман?
- Только спал я плохо, - успокаивающе улыбнулся Баг. - Это, наверное,
от усталости. Все же путь к вам неблизкий. - Он положил руку на
загривок сидевшему на соседнем табурете коту; стал поглаживать.
Судья Ди тихонько замурлыкал. - Вертелся всю ночь, еле заснул. Знаешь,
еч, как это бывает?
- Ну... да. - Вот в этом был весь Кай Ли-пэн. Если бы Багу пришлось
составлять его членосборный портрет, то помимо чисто внешних черт
ханбалыкского приятеля он обязательно бы указал вот это "ну...
да" - с небольшой, хорошо акцентированной паузой между словами
и короткой, искренней и оттого обезоруживающей улыбкой. - Я сам
плохо сплю в последние две седмицы, - продолжал между тем Кай, -
работы просто море. Кажется, вся Поднебесная к нам съехалась. И
гокэ прибыло - тьма. Сегодня с утра, вот, ютаи приехали, я только
что от них. Да ты сам увидишь на приеме.
- Да-да, ты весь в делах, как и обычно, - усмехнулся Баг, прихлебывая
чай: надо же, вкусно!
- Ну... да. Какие у нас планы?
- Я не хотел бы затруднять тебя, драг еч...
- Перестань, перестань! Ты - мой гость. Значит, так: мы пообедаем,
только не здесь, не в самом центре. И если ты не против, немного
позднее, чем принято, а то ведь в обеденный час тут не протолкнуться,
ну да ты знаешь. - Да, Баг хорошо знал этот обычай ханбалыкцев:
время принятия пищи, чи, так сказать, фань три раза в день, для
них было почти священно. Каждое учреждение, служба или ведомство,
не говоря уж о вольных предпринимателях и людях свободных занятий,
свято соблюдали два часа, традиционно отводимые для дневной трапезы
- с полудня до двух; в это время все харчевни и закусочные были
переполнены, ибо ханбалыкцы щедро вознаграждали себя за смирение,
проявленное при вкушении завтрака, и найти свободное место почиталось
за удачу. - Потом - на воздухолетный вокзал, встретим твоего напарника.
Но сначала я должен тебе показать кое-что интересное. Ты, наверное,
и не слышал даже.
- Да, в Ханбалыке перемены поразительные. Так много нового...
- Ну... да. Помнишь усадьбу Ли? Ну тут недалеко, на Дашаларе? О!
Там теперь появилось удивительное место. Нет-нет, не скажу, ты сам
увидишь и все поймешь. Так что допиваем чай и - вперед.
Полог откинулся, и в чайную вошли, весело переговариваясь, несколько
преждерожденных в официальном платье - по виду служащие какого-то
близлежащего управления. Приближался обеденный час, и в чайной "Жасмина
аромат" становилось все более оживленно.
книга >> фрагмент
1 / фрагмент 2
/ фрагмент 3 / фрагмент
4 / комментарий сюцая лао ма на двадцать
вторую главу "лунь юя" "шао мао" /
|