Баг и Богдан
"Зал, где очищаются мысли",
21-й день восьмого месяца, первица,
день
- Нет, драг еч, нет! Ты смотришь на меч, а надо смотреть на
противника, - Баг недовольно покачал головой. - Я понимаю,
что никакого противника нет, но ты представь себе, что он
- есть, сосредоточься на нем.
- Право слово, господин Оуянцев, да забудьте
вы о мече! Вообще забудьте! Нет меча! Меч - продолжение вашей
руки, продолжение вашей мысли... Гм... Вот тут я не уверен.
Милейший господин Лобо, а у вас много мыслей в голове, когда
вы берете меч в руки по серьезному поводу? - Нихонец Люлю
поскреб нарочито невыбритую щеку в сомнении. - У меня так
их вовсе не остается: рублю всех в капусту. Какие тут, к чертям,
мысли?
- Вы правы. Мысли надобно изгнать. Пустота и
холод...
Богдан облегченно вздохнул, глянул на наставников
и осторожно, чтобы они не заметили, опустил меч, а потом отер
пот.
Все четверо - Баг, Богдан, нихонец Люлю и Сэмивэл
Дэдлиб - пребывали в тренировочном "Зале, где очищаются
мысли", что на улице Малых Лошадей, в пяти домах от харчевни
"Алаверды" и по соседству с апартаментами Бага.
Для честного человекоохранителя это было весьма удобно и при
выборе жилища данное обстоятельство сыграло едва ли не решающую
роль. Время - жизнь.... Покинув Галицкого и по-прежнему не
застав дома ни сюцая, ни Судьи Ди, снедаемый смутной тревогой
и жаждой деятельности, не в силах справиться с томительной
необходимостью ждать результатов проводимых научниками исследований
и просмотра документов и файлов соборных бояр - покойного
и спятившего, Баг предложил минфа посетить сей тренировочный
зал, дабы сбросить нервное напряжение и дать расслабление
хотя бы телу. Богдан стал было отнекиваться: он почти не владел
ни искусством меча, ни мастерством кулачного поединка, да
и настроение было у него, мягко говоря, не самое подходящее.
Скакать и кувыркаться, подобно неразумным хайнаньским макакам,
в ту пору, когда в столице происходят столь странные и грозные
события, казалось ему верхом несообразности.
Однако когда Баг, потыкав пальцем в кнопочки
телефонной трубки, связался с нихонским князем Люлю и спросил
его, - а отчего бы, коль они собирались этим заняться в ближайшие
дни, не пофехтовать прямо сейчас и гокэ с поразительной готовностью
согласился, словно только звонка Бага и ждал, - Богдан понял,
что ему кулаками махать, кажется, не придется, заинтересовался
и отправился вместе с другом.
И поступил совершенно правильно: ему открылось
очень поучительное зрелище.
В "Зале, где очищаются мысли" их встретил
хозяин - невысокого роста преждерожденный, сложения настолько
могучего, что он казался квадратным, чем-то внешне неуловимо
похожий на Багатура Лобо - такой же бесстрастный, черноволосый,
исполненный внутренней уверенности. Баг приветствовал его
почтительным поклоном, назвал "шифу Боло" и испросил
позволения немного поупражняться в зале. Боло отвечал сообразным
поклоном, произнес, что он будет только рад, и сделал широкий
приглашающий жест. Нихонец Люлю поклонился Боло прямо, всем
корпусом - на нихонский манер, и назвал его на свой лад сэнсэем;
хозяин вернул поклон и протестующе взмахнул руками, однако
видно было, что такое обращение ему знакомо и вполне приятно.
Неизменно маячивший за плечом Люлю Дэдлиб прикоснулся к шляпе
двумя пальцами и расплылся в улыбке. Боло в ответ тоже показал,
какие у него неплохие - крупные и белые - зубы.
Потом выяснилось, что в зал нельзя входить в
уличной одежде, а нужно сменить ее на приличествующие этому
месту легкие, тренировочные порты и сильно укороченные халаты;
что ж, еще великий Учитель Конфуций писал в двадцать второй
главе "Суждений и бесед": "Благородный муж
не несет в чужой храм поминальные таблички своих предков".
Богдан оглянулся на Дэдлиба и, увидев в его взгляде одобрение,
отправился со всеми переодеваться.
Безмолвные и вежливые прислужники тут же выдали
ему легкий серый халат и такие же короткие порты; Богдан повязал
широкий кушак и глянул на себя в зеркало: перед ним предстал
высокий, хотя и - что греха таить - несколько нескладный молодец
со встрепанными волосами и в как-то сразу покосившихся очках;
тонкие ноги до крайности неавторитетно торчали из куцых штанин.
"Посмотрела бы сейчас на меня Жанна", - с усмешкой
подумал минфа и вслед за Дэдлибом, который не пожелал расстаться
со шляпой, как был босиком отправился в зал. Люлю тем временем
рассказывал Багу о том, как они вчера определяли друга Юлли
в москитовскую лечебницу "Тысяча лет здоровья" и
какое замечательное впечатление оная лечебница на них на всех
произвела; минфа не особенно вслушивался, озабоченный тем,
чтобы правильно повязать непривычный пояс. Внезапно он понял,
что уж пять минут как не думает о боярах-прыгунах и о Галицком;
"Зал, где очищаются мысли" определенно отвечал своему
названию.
Они вошли в простое квадратное помещение с широкими
окнами, дающими достаточно света, с алтарем, где перед раскрашенной
глиняной фигуркой великого полководца древности Гуань Юя курились
сандаловые палочки, и стойками с разнообразным холодным оружием
- Богдан такого в жизни не видел, - протянувшимися вдоль стен.
По бокам от входа были предусмотрены две низкие деревянные
скамеечки, и Дэдлиб уверенно направился к одной, уселся в
середину, откинулся на стену и, сдвинув шляпу на лоб, вытянул
босые ноги. Богдан скромно присел рядом.
Баг и Люлю тем временем вышли в центр, встали
друг против друга на отполированном бесчисленными пятками
деревянном полу - не было видно ни единой щелочки - и склонились
в поклоне. Хозяин по имени Боло застыл в дверях, наблюдая
за ними с улыбкой.
Дальше Богдан понял не все. Даже, пожалуй, почти
ничего не понял. Некоторое время нихонец и Баг медленно ходили
какими-то странными кругами, буравя друг друга внимательными
взглядами; их руки и ноги совершали осторожные, согласованные
движения, красивые какой-то особой бесстрастной и цепкой красотой;
время от времени вперед плавно выдвигались кисти рук с причудливо
сложенными пальцами, вес тела тягуче переносился с одной ноги
на другую, иногда пятки совершали таинственные, какие-то обособленные
движения, будто желая продавить дерево пола насквозь, - этому
не было конца.
Потом нихонец с короткими воплями "а-та!",
"а-та!", "а-та!" вдруг бросился на Бага,
сопровождая каждый вопль ударом кулака; но там, где пролетали
кулаки, Бага уже не оказывалось. Он каким-то чудом пропустил
Люлю мимо, да к тому же непонятно как успел зацепить его левую
руку: Люлю стремглав совершил вокруг Бага крутой поворот -
непонятно, своей волей, или нет, а за это время Баг завладел
его рукой основательно; дальше же последовало нечто уж совсем
неуловимое взгляду, в результате чего нихонский князь перевернулся
в воздухе и полетел спиной в пол. Богдан внутренне сжался,
представляя силу удара о дерево плашмя со всего размаху...
но Люлю взмахнул ногами как геликоптёр пропеллером, мячиком
отскочил от пола и опять оказался на ногах. В воздухе повисло
его "эйтс-с-с-с-с...". После чего очень довольные
противники снова поклонились друг другу и подошли к стойке
с оружием; стало еще интереснее.
Конечно, Богдан уже имел пару случаев убедиться
в том, что его друг Багатур Лобо неплохо владеет мечом; честно
говоря, с точки зрения Богдана, человека столь же далекого
от мечей, сколь Ханбалык далек от Александрии, Баг владел
мечом просто виртуозно - на языке у минфа порой почему-то
вертелось "Гендель меча". Но зрелище двух противников,
равно хорошо управляющихся с любым встречающимся на стойках
"Зала" оружием, оказалось поистине очищающим мысли.
В нем не было ничего от скучных, конца краю не имеющих спортивных
соревнований, показы коих по телевидению Богдан нипочем не
смотрел; здесь происходил отточенный танец двух грозных бойцов,
ни один из которых не мог одолеть другого и потому в тщетной
попытке добиться-таки преобладания то и дело хватался за новое
оружие, надеясь, что соперник не так хорош с ним, как с предыдущим.
Иногда противники сшибались в центре, звеня клинками, но чаще
противуборство ограничивалось немногими предшествующими схватке
движениями и одним-двумя пробными ударами; после этого Люлю
и Багу, видимо, все становилось ясно, и они шли менять свои
боевые снасти, частенько - весьма жуткие с виду.
Так было перепробовано все, и нихонец снова взялся
на прямой меч; Баг согласно кивнул. Богдан смотрел как зачарованный.
Мысли очищались.
Люлю встал в низкую стойку - на широко расставленных
ногах и держа меч двумя руками лезвием вверх слева от груди.
Баг сначала стоял просто - расставив нешироко ноги и опустив
левую руку с мечом к полу, но увидев стойку Люлю, мгновенно
перебросил меч в правую: узкая полоса стали, сверкнув на летящем
в окна полуденном солнце, описала что-то вроде восьмерки;
оружие скрылось за спиной Бага, а левая рука вытянулась в
сторону Люлю.
Вдруг Люлю посмотрел прямо на Богдана и улыбнулся:
тот и сам не заметил, как встал и теперь совершенно машинально
пытался скопировать стойку нихонца.
- А что, господин Лобо, - спросил Люлю, все так
же стоя на полусогнутых ногах, - ваш коллега, я вижу, тоже
не чужд фехтования? А, господин Оуянцев?
- Нет, что вы! Я чужд, чужд! - Богдан пришел
в себя и даже покраснел. - Я совершенно не умею... Когда я
учился, нам преподавали, но... с тех пор я все забыл.
- Да что вы? - искренне изумился нихонец, выпрямляясь.
- Вот уж никогда не поверю! Неужели это правда?! Может быть,
вам случалось когда-нибудь научиться, а потом разучиться плавать?
Господин Лобо, как же это так - отчего милейший господин Оуянцев
до сих пор не владеет мечом в должной мере?
- И правда, еч, - Баг улыбнулся, - что ты скромничаешь?
Давай-ка, выходи к нам, выходи.
Богдан неуверенно оглянулся на Дэдлиба; Сэмивэл
продемонстрировал, как широко он умеет улыбаться, и показал
Богдану большой палец: иди, мол!
"Пропал!" - обреченно понял Богдан,
когда Люлю и Баг, не найдя, видимо, изъянов в подготовке друг
друга, с нерастраченной рьяностью взялись за него: установили
в правильную стойку - "не так широко ноги, еч",
вставили в руки меч, причем Люлю долго растолковывал Богдану,
как правильно обхватывать рукоять меча - "а этот пальчик
сюда-а-а-а", и предложили нанести несколько ударов по
воображаемому противнику.
Богдан и нанес.
От души.
Очки, правда, чуть не слетели с носа после третьего
взмаха.
"По-моему, просто отлично", - оценил
он себя, но на лицах мучителей отражались какие угодно чувства,
кроме одобрения.
- М-да, - задумчиво произнес Люлю, внимательно
разглядывая смущенного Богдана, - у господина Оуянцева огромный
потенциал, огромный!
- Но не раскрытый, - уточнил Баг, - пока не раскрытый
потенциал.
- Что ж, - вздохнул нихонец, - будем раскрывать...
И они принялись раскрывать этот самый потенциал
с таким усердием, что вскоре Богдан уже исходил потом и даже
вспомнил о Галицком.
Тут наставники и запнулись: зашел разговор о
том, как нужно изгонять мысли и до какой степени это способствует
правильному нанесению удара. Оба были согласны с тем, что
мысли только мешают, но расходились в способе их изгнания.
Богдан увидел, что о нем на некоторое время забыли,
тихонечко отошел в сторонку, прислонил к стенке сделавшийся
отчаянно тяжелым меч и с облегчением сел на прежнее место,
рядом с Дэдлибом.
Дэдлиб, меланхолически перемалывая челюстями
жевательную резинку, пуще надвинул шляпу на лоб, так что кончик
носа едва не коснулся полей, и заметил небрежно:
- Это все хорошо, конечно, но... - Он усмехнулся.
- Господин Сю, вы знаете, любой самый громадный парень, дай
вы ему со всей силы по коленной чашечке, падает наземь как
подкошенный. - Богдан посмотрел на него с недоумением. - Точно,
- широко улыбнулся Дэдлиб. - Поверьте моему опыту, господин
Сю. Так и есть. Главное - успеть первым.
"Все же западные варвары какие-то очень
кровожадные, - подумал Богдан. - Хотя это можно понять: им
приходится существовать в условиях постоянного общественного
неспокойствия... они это зовут здоровой конкуренцией. Так
что умение первым дать в коленную чашечку легко может стать
одним из основных условий выживания и успеха. А потому - и
одной из основных добродетелей... Бедные..." - И Богдан
посмотрел на Дэдлиба с участливым пониманием.
Но тот истолковал его взгляд по-своему.
- А еще лучше... - Он прицелился в Гуань Юя указательным
пальцем. - Ба-бах! И готово.
Люлю и Баг меж тем кажется пришли к согласию
и огляделись в поисках ученика.
- Нет-нет, - помотал головой Богдан со своей
скамейки. - Достаточно. Я уже многое понял.
- Всегда буду рад видеть вас в моем зале, драгоценный
преждерожденный, - внезапно прогудел над ухом Боло; Богдан
даже вздрогнул. - Приходите в любое время.
...Богдан расставался с тренировочным халатом,
испытывая смешанные чувства: с одной стороны, такая одежда
была сугубо чужда его образу мыслей и вообще самой его жизни;
с другой - сегодня в зале он, бестолково взмахивая мечом,
испытал весьма особые, новые ощущения, с которыми не хотелось
расставаться так же легко, как с халатом. Странно: хотелось
их испытать из сызнова...
Тут было о чем поразмыслить. Гокэ уж удалились
в душевую, в приоткрытую дверь слышались их веселые голоса
и шум воды, а разоблаченный до полного естества Баг, с порога
заметив, что Богдан застыл в задумчивости, понимающе хмыкнул
и тоже скрылся в душе.
Распрощались на улице перед входом; день был
в разгаре. Богдан, наблюдая, как его напарник и оба симпатичных
гостя страны раскланиваются, сияя неподдельной приветливостью
и отнюдь не церемонной, вполне искренней уважительностью,
подумал, что подобные мучительные с виду мероприятия, видимо,
полезны не только для закалки тела и развития его боевых способностей,
и даже не только для очищения духа от неподобающей благородному
мужу суетной нервности, но - странно подумать - для укрепления
дружбы. Он готов был бы поклясться, что из тренировочного
зала Баг и Люлю выходят, став куда ближе друг другу, нежели
были пару часов назад.
И Богдана совершенно не удивило, что прощание
завершилось разговором о следующей встрече.
- Ну что же, милейший господин Лобо, - заговорил
нихонский князь Люлю, - мне думается, уж теперь-то мы точно
можем наконец пропустить с вами по стаканчику, а? То есть
не прямо сейчас, а вообще. В конце концов вы с Дэдлибом чуть
не коллеги, и вам с ним тоже, я думаю, найдется о чем поговорить...
Богдан терпеливо стоял рядом, чувствуя, как возбуждение
и какой-никакой, а все ж таки прилив сил, охватившие его в
зале, уходят - и на смену им в мышцы болезненно вливается
густой, вязкий свинец.
- Почту за честь, - сдержанно кивнул Баг.
- Как раз перед отъездом... - подал голос Дэдлиб,
извлекая из портсигара длинную черную сигару. - Не желаете?
- Богдан и Баг не желали. - Так вот, перед отъездом в эту
вашу Ордусь у меня было одно весьма любопытное дельце. Не
могу сказать, что я доволен результатом. Забавное, надо признаться,
дельце. Вам будет любопытно услышать...
- Боюсь, в ближайшие дни нам будет некогда, -
отвечал Баг. - Мы с напарником как раз сейчас ведем тоже вполне
головоломное расследование...
- Как интересно! - сверкнув зубами, восхитился
Люлю. - Оно не принадлежит к разряду государственных тайн?
- Да вот пока не знаю. - Баг честно развел руками.
- У нас с Дэдлибом ба-альшой опыт насчет государственных
тайн! Правда, Сэм? Ну, не ордусских, разумеется, а наших.
Мы вообще дико государственные люди. Сэма вообще хлебом не
корми, а дай подумать о судьбах своей страны... Так что слово
за слово - глядишь, и выйдет обоюдная польза, а? В общем,
надо чаще встречаться, милейший господин Лобо!
"Подозрительный интерес. Неспроста он это",
- подумал Богдан; но мысль была какая-то вялая и бесцветная.
Проплыла снулой рыбой и тут же перевернулась бледным, неубедительным
брюхом кверху. Как-то не укладывалось в голове, что человек,
который только что говорил: "пальчик вот сюда-а-а..."
и вообще виртуозно и донельзя дружелюбно махал смертоубойными
продуктами кузнечного дела у тебя и у твоего испытанного друга
под самым носом, может тут же кривить душой.
Потом нихонец и его спутник направились в сторону
улицы Больших Лошадей, а Баг и Богдан - к Проспекту Всеобъемлющего
Спокойствия, где у дома Бага остался его цзипучэ.
- Знаешь, еч, - каким-то просветленным голосом
проговорил Баг, - ни один разговор не заменит такого вот свидания
в тренировочном зале. За эти два часа я узнал преждерожденного
Люлю гораздо ближе. Прекрасный боец, прекрасный!
Богдан поглядел на друга.
- Спасибо тебе, еч, - сказал он, поправляя шапку
на еще влажных после душа волосах, - спасибо.
- За что? - Баг уже протянул был руку к дверце
повозки.
- Что привел меня сюда, - отвечал Богдан. - Это
было очень... поучительно.
- Что ты, еч, - Баг повернулся к нему с широкой
улыбкой. - Не стоит! Я рад, что... - Он осекся: откуда-то
сверху раздался трубный кошачий рев.
|